Об Эргативности

Знаете ли вы, что на Кавказе гостей можно приходить, подруг – гулять, рабочих – работать, а рыбок – плавать в озере?

– Ну как можно постоянно говорить в пассивном залоге?
– Ну почему у них глаголы работают непойми как?

Да, эргативные языки вызывают непонимание как со стороны интересующихся языками, так и со стороны приступающих к изучению эргативных языков – коих великое множество: к ним относятся кавказские, чукотско-камчатские, экскимосско-алеутские, австралийские и другие языки.

Ещё больше удивляет не количество вопросов об эргативных языках, а количество неправильных ответов. Самый распространённый из них – это, мол, что носители эргативных языков всегда говорят как бы в пассиве: вместо “собака ест еду” – “еда поедается собакой”.

К сожалению, такая трактовка лишь уводит от понимания сути.

Прежде всего, эргативность – одна из так называемых стратегий кодирования глагольных актантов. Во всех языках глаголоцентрического типа (коих подавляющее большинство) есть некий принцип, по которому глагол управляет “действующими лицами” предложения.

В большинстве языков глаголы подразделяются на два типа:

1. Переходные – способные управлять двумя актантами.
2. Непереходные – способные управлять только одним актантом.

Начнём с переходных глаголов. Как уже сказано, они могут управлять двумя “персонажами”: по смыслу, один из них обычно соответствует “делателю” действия, а другой – “принимателю” действия. Например:

Я пишу письмо.

Я в данном примере – делатель, а письмо – приниматель. И так – у каждого переходного глагола. Чаще всего их различают по падежу: для делателя предусмотрен один падеж, для принимателя – другой. В языках номинативного строя (русский, латинский, немецкий) делатель принято называть субъектом действия и кодировать его именительным падежом. А приниматель – объектом, кодируемым винительным падежом.

В этом плане эргативные языки ничем не отличаются от номинативных. Переходные глаголы управляют двумя актанатами: делателем и принимателем. Делатель в эргативных языках называется агенсом, и кодируется эргативным падежом, а приниматель – пациенсом, для которого предусмотрен абсолютный падеж. Названия – другие, но суть – та же, и никаким пассивом здесь и не пахло. Если бы существовали только переходные глаголы, то эргативные и номинативные языки не отличались бы ничем.

Отличия появляются тогда, когда непереходный глагол пытается назначить себе свой единственный актант – и здесь эргативные и номинативные языки работают по-разному.

Логика типичного русского или немца в данной ситуации следующая: действие непереходного глагола всегда кто-то делает. Кто-то всегда “идёт”, “гуляет”, “плачет”. Но нельзя никого “делать” непереходным глаголом. Нельзя никого идти, или плакать – а значит,  у непереходных глаголов есть деятель, но нет принимателя. Мы с вами – носители русского языка – понимаем это как самоочевидную истину мироздания.

Теперь логика пришельца, которому незнакомы глаголоцентрические языки – он впервые прибыл на Землю и только приступает к освоению наших земных говоров. И с присущей ему “инопланетной” логикой пытается докопаться до сути:

Русские подсказывают, что у непереходных глаголов есть только делатель. Мол, кто-то совершает действие перемещения – “я иду”. Справедливо…

Но с другой стороны, этот кто-то действие и принимает, разве нет? Ведь его координата изменится в пространстве после совершения действия, и ходьба совершается над ним. Разве “идут меня” – не более правильная конструкция?

Хотя я – это вроде как и деятель, и приниматель, и надо было написать “я иду меня”. Действие совершаю я, но при этом я же и приниматель. Разве не логично?

А может, проще просто придумать отдельный падеж для обозначения актанта непереходного глагола? Он ведь и не деятель, и не приниматель, а… деятелеприниматель, получается. Говорить не “я иду”, и не “идут меня”, а как-нибудь “моя идёт”, или что-нибудь вроде того…

С точки зрения логики и смысла, все предложенные пришельцем варианты верны. Актант непереходного глагола – это:

• его деятель;
• его приниматель;
• и то, и другое;
• вообще что-то непонятное.

Можно придумать четыре языка под каждый из вариантов – и все четыре языка будут работать. Да, наши с вами предки решили, что актант непереходного глагола – это делатель, и отныне мы так и видим реальность: “ходьбу” делает кто-то, а не делает кого-то.

А вот пользователи эргативных языков решили иначе.

Согласно их взгляду на мир, действия непереходных глаголов всегда совершают кого-то. У них не бывает делателя, только приниматель. Один и тот же (абсолютный) падеж используется для кодирования и пациенса (принимателя) переходного глагола, и единственного актанта непереходного глагола. Немного баскского языка:

Ehiztariak otsoa harrapatu du => Охотник волка поймал

Тут всё как у нас – охотник стоит в падеже делателя (эргативном), а волк – в падеже принимателя (абсолютном). Поймал кто? Охотник. Поймал кого? Волка.

Otsoa еtorri da => Волка пришёл

И вот тут баскское мнение внезапно расходится с русским. Единственный актант глагола стоит в падеже принимателя (абсолютном). Пришёл кого? Волка.

Таким образом, эргативный язык – это язык, который использует падеж принимателя (пациенса) действия для кодирования единственного актанта непереходного глагола.

Q: Я так понимаю, есть и другие стратегии. Пришелец нам даже намекнул…

Всё верно. Существуют так называемые трёхчленные языки: в них актант непереходного глагола кодируется особым падежом. Не уверен, существуют ли языки, в которых при переходном глаголе актант кодируется и как объект, и как субъект (“Я иду себя”). В каком-то смысле, это будет язык, в котором непереходных глаголов не существует в принципе.

Но в целом, эргативная и номинативная (наша с вами) стратегии кодирования являются двумя самыми распространёнными в мире.

Рекомендуемое чтиво:

Список статей по общей лингвистике